Подводная охота в Крыму: рассказывает Игорь Тамойкин

+ Показать текстовую версию выпуска

+ Скрыть текстовую версию выпуска

— Здравствуйте, уважаемые слушатели. В эфире «Водолаз-радио». Сегодня у нас в гостях подводный охотник из Севастополя — Игорь Тамойкин. Имя нашего сегодняшнего гостя широко известно в сообществе подводных охотников, прежде всего, как большого любителя, энтузиаста и знатока крымской подводной охоты, и вообще, подводной охоты в Черном море. И Игорь даже написал книгу, которая так и называется «Подводная охота в Крыму». По отзывам наших самых ведущих охотников, книга просто уникальна. Я здесь даже приведу высказывания Виталия Виноградова, которое мне довелось слышать о том, что любой, даже самый опытный подводный охотник может почерпнуть там что-то новое и интересное для себя. Итак, об этом мы и поговорим с нашим сегодняшним гостем – подводная охота в Крыму с Игорем Тамойкиным. Всем привет.
— Спасибо! Очень лестно услышать такие слова в свой адрес. Во-первых, хочу поблагодарить радиослушателей и, конечно же, организаторов «Водолаз-радио» за предоставленную возможность выступить в открытом эфире, в таком почетном эфире, каким является эфир предоставляемого «Водолаз-радио».
— Спасибо, Игорь. Окей, первый вопрос: расскажите, пожалуйста, немного о себе нашим слушателям.
— Ну, о себе что сказать? Родился в нижнем Новгороде, тогда еще городе Горьком на Волге, там такой город находится, в 64-м году. В Крым стал ездить, наверное, с пятилетнего возраста. В общем-то, наверное, это сыграло свою роль и в выборе места жительства в дальнейшем, ну, и особым отношением к черноморской охоте. Ну, вот, в двух словах.
— Я имею в виду не только подводный аспект вашей жизни, а вообще, чем занимаетесь, кем работаете, как связана подводная охота, связана ли она вообще, с вашей работой или нет?
— Но, во-первых, я закончил биологический, вернее как, давайте начнем тогда, я уже сказал, что с детства много лет мы ездили на Черноморское побережье Крыма в район Судака. Я очень благодарен родителям за свое счастливое детство. В 81-м году я поступил в Калининградский институт рыбной промышленности и хозяйства, то есть, сою жизнь связал с биологией, скажем так. А потом перевелся в Нижегородский, тогда еще Горьковский государственный университет на биофак. Закончив биофак, я переехал в Крым в 87-году и начал работу в институте биологии южных морей, что опять же было связано, как понятно из названия, с морем. Не только с Черным, но и, скажем так, с океаном. Вот, и с 92-го года я ушел из института, началась перестройка, вернее заканчивалась, закончилась перестройка. Началось построение нового совершенно, экономического общества на развалинах бывшего Советского Союза. Но, и это тоже было связано, скажем так, с природой, с туризмом. Самое свое достижение считаю такое, что основали мы яхтенную гавань «Золотой символ». Вам она, кстати, тоже известна. Вот я считайте, как один из отцов стал этого заведения. Ну, а сейчас работаю, уже давно работаем по программе с культурными ценностями, но, это достаточно легко найти у нас всю нашу информацию о нас в интернете, набрав там фамилию, набрав там сайт с соответствующей фамилией, и посмотреть чем мы занимаемся (03:59) с путешествиями, естественно. И при всякой такой возможности, какая предоставляется, я беру с собой подводное снаряжение – снаряжение для подводной охоты.
— А где приходилось помимо Черного моря, еще охотиться?
— Ну, если говорить там, понырять, так понырять приходилось и в Атлантике и в Красном море, в Средиземке, в Балтике. А охотиться, чуть-чуть поменьше ареал, скажем так. Это Средиземка, это, ну, не будем… это Красное море, это Финляндия, Балтика, пожалуй, все.
— Хорошо, тогда такой вопрос: Черное море, в сравнение с теми морями, которые вы видели, какое оно?
Любой водоем имеет свои характерные черты. Черное море, конечно, это водоем, скажем так, бедный на рыбу, очень скромный по сравнению, Средиземка тоже не богата на рыбу, но в Черном море, скажем так, на определенный вид рыб, как то кефаль, может быть ее много очень. А вот такой рыбы, которая является, скажем так, донная, придонная, рифовая, или как назвать, рыба, которая любит скальный грунт. Здесь, конечно, ее сравнительно мало. Вот, если сравнивать еще с речной охотой, с озерной, то понятно, что опять же, количество рыбы, если исключать из этого всего списка: пеленгаса, ну, всех кефалевых, то опять же, Черное море бедное, по сравнению с той же днепровской охотой или волжской.
— Я понял. Игорь, кстати, для простоты, предлагаю перейти на ты.
— Пожалуйста.
— Хорошо. Скажи, пожалуйста, ты круглый год охотишься в Черном море?
— Круглый год, в любое время, когда есть возможность. Ну, наверное, я не представляю другого своего существования. Если есть возможность понырять, я поеду, поныряю.
— А сейчас, вот даже зимой, в декабре, скажем так, насколько часто удается выезжать на охоту.
— Вот сейчас не получалось, я был в командировке. Я был сейчас вот, прямо сейчас прилетел из Киева и сейчас не получалось. Но надеюсь, что завтра или послезавтра получится.
— Ну, то есть, я вижу, что ты, действительно, человек, увлеченный нашей черноморской охотой. И поэтому спрошу тебя: расскажи, пожалуйста, для тех, кто никогда не был на Черном море или может быть, только собирается – какое оно, с твоей точки зрения? Вот, опиши его своими словами, как ты его видишь и какая в нем охота?
— Охота в нем замечательная. Ну, вообще, нельзя так говорить, что там вот лучше, там хуже, любой водоем очень интересен. Черное море, оно особенное. Если взять, например… вот только стоит закрыть глаза и сразу вкус воды, запах. Дальше, и вот сами ощущения от черноморской воды оно на всю жизнь, от крымской воды, я бы сказал так, оно на всю жизнь у меня, закрыл глаза и увидел. Оно, Черное море… охота очень такая, особенная. Черноморская охота ни на что не похожа. Если, положим, взять там какую-нибудь Атлантическую, то у разных побережий оно может быть как-то с чем-то сравнимо, а Черное море нет, ни на что. Не знаю, не знаю даже с чем тут сравнить.
— Тебе лично, какие самые впечатляющие и интересные трофеи удавалось подстрелить в Черном море?
— В Черном море, ну, горбыль на 3,5 кг, дальше там, если так взять, зубарь почти тоже на 3,5кг, 3,400 там с копейками был. Мы как биологи, как ботаники в прошлом, то есть, мы пишем все. Вот у нас, вообще, в институте биологии был свой клуб подводных охотников и там все как в науке записывались: пол, время, возраст, погода, природа, что, где было, с какого времени. С тех пор это сохранилось. И если говорить там про трофейные экземпляры, но вот 3,5, ну, почти 3,400 я чем-то – это зубарик был, горбыль, что там? Лосось был черноморский на 3 с чем-то килограмма, сейчас не вспомню. Что еще есть такого там? (08:25) не было такого крупного. Ну, пеленгас почти на 7 – это неудивительно, почти на 7 килограмм, но давно. А так, я считаю что, ну, если говорить про редких рыб – ну, дарада. Что еще, не знаю. Каждая охота по-своему очень интересна. Из таких вот рыб, ну, камбала крупная была, килограммов на 8. Я не камбалист вообще. Ну, пожалуй, так. А, ну пеламида крупная была – 6,300 пеламида была. Тоже лет, наверное, 7 назад. Катран не считаю, осетровых не видел под водой, крупных я имею в виду, только мелких видел.
— Скажи, а ты участвуешь в каких-то соревнованиях? Ну, сейчас я понимаю, что там ситуация у вас особая. Ну, вообще, на протяжении своей подводной биографии, в спортивной жизни приходилось участвовать?
— Приходилось. Ну, во-первых, приходилось еще в советское время, когда я там юноша новичок был. Еще раз говорю – в Севастополе было два мощных клуба подводных охотников. Один в камышах при заводе в порту, скажем так. И основателем его был Мусатов, держателем, что ли основных идей, и они в основном все охотились. Вы прекрасно знаете тоже прекрасно наш этот регион – это район «Голубой бухты». Они там все собирались. И был клуб в институте биологии южных морей. Там тоже была вторая группа, и они все, все мы собирались и охотились, скажем так, в районе пропила, что сейчас есть там на Фиоленте, большой-большой пропил сделали. Это район Фиоленты, скажем так, вот там собирались. И там регулярно проводились и соревнования и почти каждые выходные собирались в большие достаточно группы и охотились там. А потом пришло некоторое переосмысление всего этого дела, и отношения к соревнованиям сейчас нет. Я не считаю для себя возможным участвовать. Я ни к тому, что я там такой хороший или там такой плохой, а просто отношение немножко другое к соревнованиям.
— А чем сейчас вообще живет Севастопольское сообщество подводных охотников? Сейчас ведь такие сильные ограничения ввели на отстрел рифовой рыбы, что не то, что ограничения – ее запретили полностью. Как вообще, выживает охотник севастопольский?
— Ну, если говорить откровенно, то, как вот, ходит и охотится. Это все положим сейчас, рыбинспекция относится к этому мягко, или там денег нет, или еще чего-то не хватает у них, то охотятся, как и охотились. Естественно, что с оглядкой на берег, и, конечно же, введение этих ограничений, которое новый список краснокнижных – он совсем поверг всех в шок. Здесь, по крайней мере в Крыму – это практически, то есть, пока нет сильной, скажем, исполнительной власти, то все нормально. Как только появится сильная исполнительная власть, если она появится, то очень будет плохо. Поэтому, как охотились, так и охотятся. Единственное, что обидно за молодежь и обидно за ветеранов, потому что не у всех ветеранов есть деньги, не у всех ветеранов есть возможность воспользоваться, скажем так, каким-то там административным ресурсом. И когда бедный какой-нибудь там дедушка выходит на берег, а его там ловят с каким-нибудь горбылем, которого он вымучивал. Ну, скажем 70 лет ему, а он вымучил горбыля, по трудовому. Все, штраф уже немаленький. Естественно, что многие начинают подумывать: а стоит ли этим заниматься? Это очень плохо.
Ну, а как ты оцениваешь вообще ситуацию сейчас в черном море с рыбой, ну, вот скажем так, на крымском побережье? Стало ее за последние годы больше, меньше? Насколько, вообще, оправдано? Может быть, и надо было на какое-то время ограничить охоту?
Сейчас будет такой длительный монолог, наверное. Здесь, если смотреть фильмы Михаила Кузнецова, замечательные фильмы – это не реверанс в сторону автора этих фильмов, но сравнивая. Положим, поведение горбылей и зубарей на черноморском побережье Кавказа и сравнивая с повелением его здесь – это как будто два разных вида рыбы. У нас сейчас, так как ведет себя зубарь на съемках у Михаила, в кадре, у нас так зубарь вел лет, наверное, 10 назад. То есть, зубарь у нас сейчас очень пуганый. Он раз, сразу и исчезает в неизвестном направлении. Что бы его добыть, надо нырять очень глубоко и очень осторожно, гораздо осторожней, чем скажем, лет там 10 назад, вот на глазах прямо.
— Ну, Игорь, я открою тебе тайну, у нас, то же самое, фильмы снятые Мишей, они потому и уникальны, что так снять мог только он. Люди, действительно посмотрев их, у них появляется иллюзия, что у нас тут очень много рыбы и вот так прямо она везде плавает. Можно близко к ней подойти и увидеть эти висячки огромные, и увидеть зубарей. Но на самом деле так снять и так увидеть рыбу, может только мастер, так что…
— Замечательно, но у вас еще рельеф другой. Если у вас, понимаете, у нас, положим, понимаешь, у нас получается так, что вот таких вот грядок, гряд далеко от берега. Скажем, в километре, двух, не так много мест, что бы были такие гряды, как у вас вдоль побережья, скажем, Тамани, или еще чего-нибудь. У нас все-таки, положим, скальники если брать, то у нас глубже там 30 метров практически, но там, раз, два, но три места есть, где глубже 30 метров есть скальник. А что бы гряды были, вот такие, скажем как, ну там у вас, это вообще уникальные вещи, у нас это район только Карачи там, частично. Так что здесь самое сложное. А так, по поводу рыбы, ну, скажем, кефаль. Вот, что получается, если говорить… можно я пару слов скажу, вообще, как вижу развитие событий, можно?
— Конечно, для этого…
— Ну, да. Так вот, получается такая штука, что, когда говорят, что охотники там браконьерят, да, конечно, особенно с учетом нынешней краснокнижной литературы, которая выпущена в Украине, конечно, браконьерят — это факт. Да, но, если мы будем говорить об ущербе, который наносят подводные охотники, он ни как не сравним с тем ущербом, который наносит, например, та грязь, которая выливается в речки, озера. Там, я не знаю, в конечном счете, в море. Почему? Потому что, убивается все на уровне планктона сначала, то есть, на уровне икры, мальков и так далее. Оставили это. Этот ущерб вообще, не понятно как рассчитывать, но он огромен, это я говорю как биолог, как морской биолог в прошлом. Дальше, если мы будем говорить про промышленных рыбаков, не секрет, что, положим, сейчас количество бригад увеличилось, по сравнению с советским периодом, многократно. Если мы будем говорить о том, о количестве сеток, там, китайские, прозрачные и прочие, у нас сейчас проплыть можно километр и увидеть огромное количество сетей, которые и законные и незаконные. И все это знают, то есть, положим, взять сфотографировать, сколько горбыля мелкого выкидывается, уже в наше время, когда ввели как новую красную книгу. У нас есть кадры, и мы их размещали даже в интернете, что мы приходим на рынок, и краснокнижный рынок, совершенно спокойно, тазиками, продается там горбыль речной с ладошку. Но, конечно, что бы нам набить такое количество горбыля крупного, это нужно постараться. Дальше, если мы будем говорить про лов кефали, особенно, там, скажем, специфический, который делается у нас в районе Тарханкут, или в районе, скажем, Керчи, то там получается так, стадо идет, а его все забирают. В принципе, так же и у вас, на Тамани, когда положим клуб идет лобана — это мы своими глазами видели. Приезжаю к вам туда на охоту, Владимир Лапин как-то приглашал меня, очень было интересно посмотреть, как в районе Тамани идет клуб лобана, его всего обметывают и полностью изымают. Сколько охотников нужно выстроить в ряд, что бы он забрал все стадо лобана? Конечно, не знаю 1000, наверное, поставить, мало будет. По этому, если говорить о развитии событий, то охотники, как браконьеры, или как там, наносящие большой-большой ущерб, стоят на самом последнем месте, это мое глубокое убеждение.
— Да это понятно. Я с этим согласен на 100%. Я этот вопрос задал, только потому, что мне известно, что в одно время в Севастополе очень часто проводили соревнование различные, что, в общем, вызывало не очень такие позитивные эмоции со стороны севастопольских подводных охотников. И их можно вполне понять, когда каждый год приезжают огромные толпы людей со всех концов нашей общей большой Родины и начинают выбивать всю рыбу в окрестностях. И все это под эгидой каких-то соревнований, ну, не мудрено, причем, без ограничений каких-то, и без какого либо контроля. Не мудрено, в общем-то, что это раздражает местных жителей. Вот поэтому я, в общем-то, и задал этот вопрос, то есть, не играет ли это, в общем-то, скажем так, ну, не вызвано ли это настроениями местных охотников отчасти.
— Да, нет, я не думаю. Дело в том, что, если говорить, конечно, соревнования. То есть, я вам скажу вот таким образом, вот… Прошу прощения, тебе скажу, особо, таким образом. Что такое спорт? Спорт — это скажем, быстрее, выше, сильнее. То есть, когда я в данном случае, в случае спортивной охоты, должен за короткий промежуток времени добыть как можно больше рыбы. Да, там, соответствующий регламент соревнований. Так вот, в чем проблема, воспитания спортивного подхода к охоте? Это мое убеждение, может оно не соответствует, как это в жизни, может немножко не так, но все равно. То есть, получается, когда уважаемый какой-нибудь мастер, очень большой мастер, таких на Украине очень много. Когда он воспитывает спортсменов, то он вот эту психологию внедряет в сознание, как можно больше рыбы взять за короткий промежуток времени. После того, как проходят соревнования, или там, у человека гаснет интерес к соревнованию, у него это психология сохраняется. И вот в этом я считаю, что вот именно проблема, проблема воспитания правильной психологии, правильного отношения к охоте. Потому что, опять-же, если говорить про охоту, возьмем наземную. Уже нет спортивной стрельбы, по количествам, сколько кабанов надо убить, сколько там, еще чего-то. Есть охота на отдельные виды, там, грызунов, на отдельные виды птиц, которые могут приносить ущерб, или которых очень много. И вот я считаю, что направление подводной охоты надо тоже двигать в сторону трофейного. Вот тогда, может быть, измениться отношение и к самой охоте и у тех людей, которые, так скажем, сейчас выступают против.
— Но, я в этом отношении с тобой абсолютно согласен. И более того, если ты следил за нашими выпусками, мы даже проводили в этом году в Таиланде соревнования, «OMER BIG FISH», где основная идея была в том, что бы зачитывалась только самая крупная вида, прошу прощения, самая крупная рыба, каждого зачетного вида. Что бы показать, как можно проводить соревнования с наименьшим ущербом для подводных обитателей. И кстати, в 2013 году мы планируем провести турнир «OMER BIG FISH» 2013. То есть, мысли твои я разделяю и считаю, что соревнования в том виде, в котором они сейчас есть, они не могут просто существовать, их нужно проводить совершенно по-другому. И это доказывает пример других стран, вот, Михаил Кузнецов, он сейчас в Америке, в Майями и он нам рассказывает о том, как там построен контроль за добычей рыбы подводными охотниками и рыбаками. И мы видим, что каждую рыбу, перед тем, как сделать выстрел, надо еще 10 раз подумать, тот ли это вид, который можно стрелять, подходит ли он, соответствует ли он ограничениям по весу и по размеру, который действует в отношении этого вида. И только когда охотник уверен, он будет делать выстрел.
— Тут еще, знаешь, в чем еще проблема большая? Именно, положим вот, если сравнивать Черное море со Средиземным, там, соседним, то получается так, что, во-первых, термоклин в Средиземном море может находиться Бог знает где, там, ну, очень глубоко. Не говорю про океан, вообще, там 300 метров это обычное дело. Термоклин там, там, где начинается скачек температуры в сторону понижения. А у нас же получается, он редко когда опускается ниже, там, ну скажем, у Крыма ниже 30 метров, а так в целом 20, 25. А ниже 30 метров, скальника нет. И получается, что если я там, положим, или там есть очень опытный охотник, то если он находит скальник, рыба от него уже ни куда не уходит, то он совершенно спокойно его зачищает. То есть, если, то есть, с теплой воды рыбе некуда деться, она в основном живет выше 30 метров, а в соседних морях, уже более теплых, она уходит в 40, 45, 50, 60, и глубже. Здесь ей деться не куда. Вот, это большой, тоже отличие именно Черного моря, как специфического водоема от всех остальных.
— Ты знаешь, я вообще считаю, что на самом деле вот, почему еще сьемки Миши уникальные, потому что, но как не крути, лет через 5 наверняка уже действительно такие скопления рыбы можно будет увидеть только на видео. Ведь, взять ту же Средиземку, там порог, на котором человек может охотиться, ограничен только возможностями самого человека. То есть, мы вот сейчас узнаем последнее время, часто слышим, о том, что люди там охотятся и на 40, 50, и даже на 60 метрах. И глубже, тоже есть рыба, пожалуйста, ныряй, стреляй. Но, по крайней мере, до 30 где-то метров, рельеф практически зачищен. То есть, там можно увидеть только не крупную, какую-то мелкую, либо пелагическую рыбу. А если у нас в Черном море зачистят вот этот вот доступный для ныряльщика порог глубин, то рыбы вообще получается, не останется.
— Но не остальное, я вам скажу, что здесь еще большую роль играет, как бы вот ограничение охоты с аквалангом и ночной охоты. То есть, вот если у нас положим, то есть, я говорю, что в данном случае просто в случае нашего водоема, я бы с ночной охотой вообще бы подумал, прежде чем решать там, или вообще где-то практиковать. Почему? Потому что аквалангисты и ночная охота сильный ущерб наносят, на мой взгляд.
— А что, есть такое, действительно, есть такая проблема, охотятся люди с аквалангом?
— Так, у нас любая яхта, которая есть, как любая яхта, какая есть, она всегда, там есть и дороже. Любая серьезная яхта, там есть ружье, акваланг, пожалуйста. То есть, это не секрет ни какой, просто, единственное, что не каждый добудет, но каждый мало-мальски серьезный там какой-то… Ну, хорошо, скажем так, есть бригады аквалангистов, которые занимаются промышленным уловом, там, ропана, сбор мидий или еще чего-то, которые периодически, ну, как вот им наскучит или еще что-то, они периодически защищают, особенно зимой. Периодически защищают места зимовальные горбылей.
— И никто за этим не следит и ни кто это не контролирует, да?
— Это проконтролировать, ну как вот, мы ж не знаем когда они выйдут, когда они захотят.
— Ну, вот, как в Штатах, допустим. К любой лодке может подойти патруль и проверить: «Что у вас тут, ну-ка рыбку покажите, давайте померяем, давайте посмотрим».
— Да, для этого нужны немного другие экономические условия, и даже социально-экономические условия.
— Причем, в штатах там разрешена охота с аквалангом, как ты знаешь.
— Да, я знаю, да. Дело в том мы, мне лет, наверное, 6 назад, сорвалась поездка, как раз на острова. Там просто один товарищ, который приглашал нас на охоту, он погиб, и у нас не получилось поехать на острова.
— Погиб охотник в Америке?
-Да, он погиб там не на охоте, ну это ладно, это все в прошлом. Хочу сказать, что если говорить про проблему охраны, ну, положим, вот смотрите, смотри, например та же Турция. Турцию мы не практикуем охоту. Мы сейчас готовим большую-большую, как бы обзор по охоте по Турции. Вот мы несколько лет туда ездим на охоту. Конечно, там тоже есть свои ограничения. Мы знаем, что там, положим, групперу нельзя стрелять, а рыбачить можно.
— А куда вы ездите в Турцию?
— Мы ездим, скажем так, если быть более конкретным, чуть-чуть южнее чем Олимпус. В район, скажем, район Кеково.
— Ну, я примерно понял, где это. Я тоже был в тех краях. И я так понимаю, что где-то там же, паримерно, снимал фильм Александр Уткин.
— Да, чуть-чуть они были, чуть-чуть ближе к Тикерою, ближе к этому, Кимеру, в ту сторону они были. Мы, к сожалению, туда не попали. Мы вот несколько раз пробовали туда попасть, но у нас складывается…
— А ездите к знакомым как-то, да?
— А там бессмысленно по-другому. Там либо нужно, то есть, нужна лодка, нужен хороший гид и… Дело в том, что, насколько я понимаю, мы единственные из всего советского, как это, туриста, из всей группы, которые действительно имеем настоящую лицензию на эту охоту. Вот я, сколько ни спрашивал кого-то, все говорят, там: «Да есть у нас». Нет никаких ни у кого лицензий, а лицензии там выписываются, заранее.
— О, слушай, да это так интересно! Действительно реально, значит, иностранцу ее получить?
— Реально, конечно, но реально так: там ситуация такая, сейчас там, кстати, меняться будут правила охоты в Турции – с этого года, по-моему, они новые правила рыбной ловли вводят. Вот, по-моему, с 2013. Я… мой напарник, Дмитрий Шаврий, он скинул Гаврелину Олегу правила охоты на… в Турции, старые правила охоты. Там все расписано, в принципе. У него на Фейсбуке, наверное, там, на страничке что-нибудь такое есть. Вот.
— А как получить эту лицензию?
— Ну, там, дело в том, что, получается так, что должен быть турок, который… Турок получает лицензию, либо на, как это, на работу с группами аквалангистов, то есть на дайв-туры, либо на охоту, на сопровождение охотников. И не пересекается, вот, то есть, он либо возьмет одну лицензию, либо другую, две сразу он не возьмет. Но должен, где обязательно турок принимающей стороной, и турок оформляет все это дело. И мы едем, отдаем ему там документы, ксерокопию документов и он едет в местную эту, отделение этого министерства. Там, сельского хозяйства или еще чего-то, и получает такую бумажку, которая на картононочке. Там нарисованы такие рыбки и написано фамилия, имя моя там, еще чья-то, и указывается срок, когда ты прибываешь и получаешь. Она стоит там копейки.
— То есть, это делается по приезду, да? Не заранее, а когда уже приехал.
— Можно, заранее сделать. Можно, заранее заказать, но там же своя бюрократия.
— Но, то есть, смысл в том, чтобы приехать, чтобы была встречающая сторона и потом вместе с представителем этой стороны поехать в министерство, и в отделение этого министерства «природных ресурсов» и там все получается.
— Да, все как всегда, выписать. И нас проверяли, нас костгвард проверял как-то в море, причем так жёстко достаточно – рыбаки сдали. Мы охотились около, скажем, там, ну… сети стояли, видимо, и там был рыбак. Мы охотились сравнительно недалеко от этих сетей, и сети были пустыми, кстати. И сети, кстати, стояли, насколько я понимаю, на ракообразных, а не на рыб. И они, видимо, они нас заложили или доложили, не знаю, и нас прямо в море очень так сурово проверили, то есть проверили, заставили открыть все… все пайолы подняли, все там… бак посмотрели, носовой трюм посмотрели, все трюма посмотрели. А у нас был как раз разрешенный группер.
— А, так там есть еще запрещенные виды какие-то?
— Там, вот этот темный группер запрещен. И как раз то, что показывает Уткин нам в кадре, — это запрещенная охота.
— Ну, она там запрещенная уже хотя бы потому, что… (смеется)
— Нет, запрещена, там с фонариком, очень жёстко… Мы находили, пару раз дарили туркам фонарики, именно брошенные фонари, видимо, тоже связанные с проверкой. Потому что с фонарями очень жёстко, с фонарями. Фонари — они запрещены к использованию, тоже, наверное, знаешь.
— Нет, я этого не знал.
— Фонари жёстко очень запрещены к использованию при охоте.
— Ух ты! Ну ладно, я предлагаю вернуться все-таки к нашей теме с черноморской охотой. Кстати, а на черноморском побережье Турции не приходилось бывать?
— Приходилось, но мы там не охотились. То есть мы как бы, вот, думали. Там, положим, есть в районе Синопа пару мест интересных, но там есть охотники. «Лаврак», они говорят, самая такая рыба, «лаврак», это когда мысовая часть далеко уходит в море, и они говорят, «лавраковые места». Но мы, к сожалению, там не были.
— У-у.
— Нет, дальше Сочи охотиться мне не приходилось в жизни.
— Угу. У меня вот такой вот к тебе вопрос: меня все-таки разбирает любопытство. Что Виноградов имел в виду, когда говорил, что в твоей книге раскрыты какие-то удивительные и уникальные особенности Черного моря? Как ты думаешь, что он имел в виду?
— Да, честно говоря, не знаю. То есть это… Вообще эта книжка родилась знаешь как? В очень, как бы, мотив был её создания такой. Вот, все время только слышали мы: «Киев, Москва, Киев, Москва…», вот «Киев, Москва…», все, как-будто больше никого и нет вокруг. Вот, и мы так думали: «Ну что ж такое, в Севастополе есть первый чемпион Украины» Кстати, в Украине, в Севастополе живет первый мастер спорта по подводной охоте, который… в Украине он первый. Это Валерий Тюпа, который в семьдесят каком-то году, там (на каком, на втором первенстве, на первом?) выполнил, как это, норматив мастера спорта по подводной охоте в ластах опять же у нас, здесь. Вот, дальше, у нас есть такие зубры, как этот Стас Четвериков, там, не знаю, Шорохов Анатолий, там, еще, которые еще с советского времени были очень мощными движителями подводной охоты. И, кстати, еще в советское время часть из них, часть из этих ветеранов, имела опыт охоты далеко за рубежом, поскольку были связаны либо с хождением на кораблях, то есть, либо с работой в институте биологии. И у нас были рейсы и возможность командировки, и очень многие из местных охотников, будучи моряками или водолазами, или учёными, имели опыт охоты за пределами Советского Союза, что было…
— Ну да, это было уникально, конечно, для тех…
— (33:27) может быть, кому-то нравилось, что… Мы как решили, когда принимали решение про — включать в книжку или не включать в книжку перечень тех охотников, которые здесь есть, да. Кому-то это нравится, кому-то нет, но это память о том, вот, тех людях, которые здесь жили, здесь, как-то вот там… А по поводу того, что там что-то есть такое уникальное, я не знаю. Это уже как бы, это уже ушло, в лету кануло, в лету, это все, что было написано. То, что там написано, уже не все соответствует действительности. Рыба, меняется и условия, и природа меняется, и количество охотников меняется, да, все меняется, жизнь меняется. Поэтому, как история, наверное….
— Ну, хорошо, давай тогда просто сделаем такой, краткий обзор. Пробежимся по всему году, ведь ты круглый год охотишься? Так проходит, вот, такой годичный цикл подводной охоты в Крыму, на Черном море в Крыму.
— Начинаем с чего, с зимы, лета, с весны?
— Но, вот, давай с зимы, сейчас у нас декабрь, с декабря и начнем.
— Ну, зима… Во первых, декабрь на декабрь, последние там годы не приходит, то есть, нельзя назвать, что это зима или не зима. Почему, положим, зимняя кефаль, она только вот сейчас становится зимней. Вот, буквально на глазах становится зимней, то есть, когда она сбивается в стаи и медленно движется где-то там (34:44). А еще недели две назад была охота нормальная на кефаль, которая проявляла интерес к охотнику. А вообще, зима — это лаврак, опять же, краснокнижный, да, надо понимать меру ответственности. А по поводу лаврака, это величайшая глупость — внесение его в красную книгу. Почему? Потому что он здесь не. Он проходная рыба. Вноси его не вноси, где он, там непонятно. И, зимой – это камбала калкан, на которую нужно иметь лицензию, которую невозможно получить охотнику простому и зимняя кефаль. Ну, может быть петух, опять же, краснокнижник.
— Ну, а как ты строишь подводную охоту зимой? Ты знаешь какие-то свои такие любимые места и едешь на конкретную точку, да?
— Да, положим, есть у нас очень сильные камбалятники, которые четко могут закрыть глаза и сказать: завтра какая погода, сейчас я посмотрю фазу луны, там что-нибудь еще, свои какие-то военные секреты и скажет: вот сегодня я поеду туда. Есть шанс. Что он возьмет, ну скажем, будет какой-то там, процентов 50, что он возьмет рыбу, которую он говорит.
— Фаза луны – это ты фигурально выразился или действительно имеет значение?
— Фигурально. Хотя, положим, некоторые у нас тут считают, что в полнолуние рыбы не будет. Очень многие так считают. И, кстати, интересно, в Турции к этому такое же отношение.
— Вот у нас недавно Максим Волошин рассказывал о подводной охоте в Таиланде, и он считает, что очень четко прослеживается зависимость именно от фазы луны, с чем, кстати, многие не согласны. Но, окей. Хорошо.
— Так что вот, положим, то есть, зима – это кефаль, калкан, ну, там глос, понятно. Дальше, лаврак. Вот удивительное дело, есть у нас охотники, которые могут за охоту одну взять 4 штуки.
Ну, лаврак – это же тоже такая рыба, встречу с которой спрогнозировать тяжело, по моему опыту, по крайней мере, я не знаю как…
— Удивительное дело, есть несколько мест в Крыму, где он встречается с завидным постоянством. Ну, в нашем регионе, в районе Севастополя. Завидное постоянство, положим, особенно это мутничок у берега, все. Вот зима, мутняк у берега — есть шансы, что будет лаврака очень много, что будет лаврак, очень много шансов.
— А как вообще ведет себя эта рыба? Но, мы, в принципе, примерно представляем, где обитает кефаль, где она зимует и где она находится в каждый сезон. И рифовую рыбу мы тоже можем как-то понять, а вот действительно, лаврак, где он обитает? В толще воды, и выходит…
— В берегу, прямо в берегу, глубина там может быть 2 метра и метр и 3 метра.
— Нет, он туда выходит для того, чтобы питаться, а живет-то где он?
— А он, рыба хищная. Вообще она должна быть оседлой. То есть, как бы, у нее есть ареал обитания, примерно вот такой, плюс-минус, где он питается. Что у нас делает он здесь, никто не знает, никто не знает, нерестится он здесь или нет, не знаю, не представляю. Но, есть, который с завидным постоянством появляется в определенных местах. Есть охотники, которые зимой специализируются на этой рыбе.
— Ну, хорошо, понял тебя. У тебя зимой охота, на каких глубинах проходит обычно?
— Если повезет на кефаль – может быть и 15 метров, может и глубже, может и мельче. Как кефаль найдешь. Она редко бывает в берегу зимой. Все-таки она больше поглубже, за десятку и глубже. Но, зимняя охота, она не предсказуемая на кефаль. Почему? Потому что она может подойти, а может и не подойти. То есть, если, положим, под тобой песок, она может просто не опускаться. Если осенью она проявляет интерес к окружающему миру, она просто, положим, опустится или поднимется, то зимой она может находиться в какой-то определенной толще воды и никуда не двигаться. То есть, медленно-медленно перемещаться. Повезет, в падении можно взять, не повезет, снизу может просто не хватит линии, чтобы улететь, стрельнуть в него. Повезет если над скальником где-то, тогда можно еще как-то поохотиться, но, зимняя охота – это такая, как повезет. Найдешь рыбу, она, большие стаи, может она в бухту зайти, тогда будет поинтересней.
— Ну, хорошо, идем дальше. Следующий.
— Да, то есть, на самом деле у нас два периода: зима и лето.
— Не, ну большинство как бы тех, кто живет на Черном море, он примерно представляет. Но у каждого же это по-своему, правильно? Кто-то считает, что зимой, вообще нужно закрывать сезон и убирать в шкаф всю снарядку, кто-то вот как ты или как я, или как те люди, которых мы знаем, охотятся зимой. И то же самое с другими сезонами, правильно? Каждый видит что-то свое и реализует какие-то свои возможности, и свои представления. Поэтому, ты рассказывай про свои подходы.
— Смотрим на градусник и с замиранием сердца ждем, когда температура поднимется выше 12 градусов. Вот, температура поднялась выше 12 градусов в воде – все, охота началась. Вот примерно так. Ну, бывает чуть раньше.
— Началась, что? Начался ход кефали, я так понимаю?
— Появилась вся рыба. Вот 12 градусов – все, старт. Вся рыба может быть, любая рыба может уже быть после 12 градусов.
— И как ты начинаешь строить свою охоту?
— Горбыля сначала, ну, сейчас получается так, об охоте очень сложно рассказывать. Я буду рассказывать об охоте в прошлом.
— Да, теоретически.
— Да, теоретически об охоте, которая была до введения красной книги.
— Запрета, да.
— То есть, получается так, что залазишь в воду и начинаешь… Ты знаешь рельеф, ты понимаешь, где может находиться, положим, горбыль. Где он может начинать появляться. Ты идешь, начинаешь нырять, заглядывать, чаще всего , это первое время будет по щелям, да, щели, камни большие, валуны где он будет, куда первые выходы его. И там находишь его. То же самое потом получается вылет зубаря. Зубарь вылетает сразу, и сразу же начинаешь его встречать. Сразу же начинается. Вот как по мгновению волшебной палочки: «Оп» и зубарь появился. Зубарь появляется, опять же, температура на ЮБК может быть, чуть еще холодней, хоть он появится. А у нас, если это больше все-таки 12 градусов. 12 градусов – вся рыба есть. Все, начинаешь искать ее уже как обычно. Пока горбыль только вылез, он еще такой побитый весь, в слизи там или еще что-то. А потом он быстро очень приходит в себя, начинает там влазить в свои дела, кормиться и прочее. Все, началось лето. А в лето уже ходишь, получается так, если по весне говорить, то кефаль еще там, кстати, последнее время, последний год, кефаль ведет себя совершенно нестандартно, совершенно. Раньше, кефаль, положим, если началось кефальное время, то при нахождении тропы этой сегодняшней, где идет кефаль, то на каждый третий нырок будет рыба. То есть, нашел ее, вот она там блеснула, тут блеснула где-то. Сейчас такого нет уже давно. То есть, получается, что она какими-то порциями появляется, ведет себя стандартно, а потом раз, ее просто нет. На кефаль вот все наши охотники говорят так: «Повезет-не повезет». Раньше такого никогда не было. То есть, мы находим, положим там, либо она пасется на песочке, либо там на голых камнях, либо на заросших камнях. Ты находишь тропу и 100% у тебя гарантия, что она сейчас появится. Сейчас такого никто не даст. Повезет – попал, не повезет – нет рыбы и все. По лобани, если раньше лобан очень хорошо шел, положим, весной и осенью был ход лобана, то сейчас это из ряда вон выходящий случай, чтобы попасть в районе Севастополя или на южном берегу на ход лобана. Лобан бывает здесь крупный. Лобан, положим, ну, сколько, года, наверное, 3 назад были там и 3,5-4 кг лобаны – это хорошие лобаны очень. Их ход, он очень впечатляет, почему? Потому что все в рыбе, вокруг все в рыбе, даже не знаю, как в тропиках – рыбий суп, только лобаны.
— Ну, а что случилось, что привело к тому, что рыбы стало меньше?
— Не знаю, ну, по кефали я думаю, все-таки перелов, я так думаю.
— У нас тоже стало меньше, но у нас это связывают с тем, что там засыпали косу Тузла и изменили пути миграции, как считается – это такая распространенная точка зрения. Ну, а в Крыму-то там свои пути как бы, по которым рыба перемещается.
— На Тузле был, на Тузле охотился. Дело в том, что если ты посмотришь сверху на побережье, то ты увидишь, сколько ловушек стоит.
— То есть, больше стали ловить обычные артели рыболовецкие?
— Да, просто вылавливают. Просто, положим, наше глубокое убеждение, что пеленгас сюда не доходит, он в море стал только, не знаю, он уже берегом не идет, так как раньше шел. Дальше, в пользу перелова говорит о том, что и рыба стала мельче. То есть, если пеленгас, когда он стал появляться здесь в 90-х годах – это были монстры просто. То есть, можно было одной рыбой накормить целый взвод, я не знаю, хорошая кефаль, хороший пеленгас. Весенний (44:40) мог дать 2 литра икры. То есть, если он толстый, жирный и здоровый. У нас были тут моменты такие, что пеленгас весил 11 кг, ну где вы сейчас такого найдете? Нигде не найдешь сейчас такого, все. Поэтому, пеленгас сейчас изредка попадается у нас. Сейчас хода пеленгаса у нас вообще нет. Если раньше было это, все ждали, особенно, те, кто любит засадную охоту, те, кто не глубоко ныряет, они просто ждали как манны небесной. Все, там, июнь месяц, там конец мая, июнь, ну там, и ждут прихода пеленгаса, то сейчас такого нет. Все уже, пеленгас если есть, то мелкий. Симферопольцы ездят в сторону туда Феодосии, там были очень сильные, именно, кефалятники, вот, они тоже жалуются что, то есть, то нет, то есть, то нет. Ну, это связано с гидрологией, но, на мой взгляд, все-таки, это связанно с переловом, с очень сильным переловом, который, как бы, и плюс, сейчас уже нет рыбозаводов, только в России остался рыбозавод, который там где-то выпускает, у Украины уже нет.
— А куда девается вся эта рыба, которую вылавливают?
— Ну, съедают, наверно, куда ее.
— Ну, я вот у нас на рынках не видел в большом количестве морскую рыбу.
— Пеленгаса нет?
— Нет, ну пеленгас, да, пеленгас есть, ну вот сингиль, лобан, ну тем более, рифовая рыба. Очень редко, когда можно увидеть на рынке.
— Сингиля полно, у нас на рынке сингиль такой же, ну может не такой, конечно, чуть менее ходовой, чем пеленгас. Но сингиля очень, много. У нас колхозники регулярно, рыболовецкие бригады, регулярно сдают сингиля. Вот, а по поводу, по поводу горбыля, ну, есть у нас отдельные рыболовецкие бригады, которые, когда там не ловятся барабули, там или еще межсезонье какое-то, или еще что-то, они знают, прекрасно знают, все что делается в море. И, положим, у них есть заходы на горбыля, целенаправленно на горбыля. И если им везет, а если бывает особенно при сгонах, то может целый ялик быть забит горбылем. И они быстро, просто он, он не регулярен в выловах и поэтому его не так видно на рынке. То есть, куда он исчезает, не знаю, вот. Еще играет свою роль, конечно, изменение кормовой базы, у нас же одно время тут пропала полностью мидия. А мидия это, как же, корм там крабиков всяких и прочих. А крабиками кормится горбыль, ну пищевая цепочка.
— А почему пропала мидия?
— Ну, вот этого никто до конца не знает, считают, что что-то случилось с (47:12) и она перестала оседать, именно, вот, как это, личинки мидий перестали оседать на камнях. То есть, они погибали, почему-то. Плюс рапана, конечно, вот, никто ж, не может объяснить разумно, почему запрещают добывать рапана на украинском побережье. Там, сколько там, 10 штук в одни руки. Рапан — страшный хищник, он убивает, выжирает мидию напрочь, вот, почему-то ввели запрет. Но, сейчас, вот, мидий не стало, и рапана не стало. Рапан весь переместился в сторону Тарханкута там, там еще почему-то, там получше. Вот, а так были голые стены, вот, положим, на Айя, были стены все заросшие ракушкой, потом стали голыми, просто камни, вот, голые стоят. И внизу лежит, то же самое на Меганоме, внизу ковер из ракушек, а мидий нет. Что сучилось, не знаю такое. И рапаны, положим, на всем южном берегу, рапаны были. Ну, как сказать, вот, это вот, мясная часть у них, которая идет в пищу, да, она была, они были очень худые. Действительно, что им там не сладко приходилось. Это вот, сейчас началось восстанавливаться опять количество, то есть, оседания вот этих вот маленьких мидий, появляются опять они. Не знаю, что-то с морем было. Потом, положим, что касается резкого изменения гидрологии, это прекрасно, наверное, знаете там по своему побережью, это изменение видимости. Видимость стала хуже, гораздо.
— Ну, цветение, да, у нас в этом году было экстремальное же, цветение черноморской воды. Размножение водорослей, которое закончились только в конце лета, даже снимки из космоса мы выкладывали, где было видно, что все, просто, как молоко.
— Это, ну дело в том, у нас еще какая-то проблема есть. Проблема донных тралений, вот этих вот. Тоже, это гигантская какая-то катастрофа. Которую, привели, вот. Донные траления запрещены, это все знают, все рыбаки, особенно те которые, промышленные рыбаки, серьезные, которые выходили в советское время в моря, и продолжают сейчас ходить работать. Они знают, что такое придонное траление, это практически, то же самое что и донное траление. Это когда перебаламучивается вся живность, которая находится в зоне ила, песка и прочее. А поскольку у нас глубины, очень, ну, скажем, не большие, где нет скальника, да. То есть, получается, что можно к берегу прямо подойти, то все видят, и рыбаки видят наши, которые, там с берега ловят, и говорят, ну что это такое. Ночью корабли подходят прямо под самый берег. И у нас же еще тут была добыча песка, в районе Фиоленты. Взяли и на строительство олимпиады в Сочи, стали возить отсюда песок, добывать песок со дна. И вот это все вместе, видимо, повлияло на колоссальное изменение. Вот, американцы вместе с учеными из института биологии сняли фильм, как изменился бентос, то есть, донное состояние. Изменилось донное состояние. Кадры были просто ужасающие, то есть, там полностью перепахано дно, огромными площадями, на огромных площадях перепахано дно. А это связано с чем? Там же все фильтраторы, моллюски всякие, кормовая база для многих очень видов рыб. И все это тоже, наверное, играет свою роль, потому, что у нас сейчас такое явление, если в придонной зоне, чем глубже ныряешь, тем мутнее вода. Я такого вообще… Раньше это было из ряда вон выходящий случай, когда по дну шло сильное течение. А сейчас это довольно часто бывает, когда придонный слой, получается как в озерах, предположим в ваших же озерах которые там на Северном Кавказе. Когда вот эта вот меловая взвесь, когда подходишь к ней и она там, чем глубже ныряешь, тем мутнее вода в озерах. То же самое и в море бывает у нас. Вот такая штука.
— Ну, видишь, все говорит о том, что слишком как-то небрежно мы относимся к нашей природе и боюсь, что нашим детям придется все это расхлебывать, раз мы сами не смогли для них сберечь море в том виде, в каком оно было в нашем детстве. Ладно, что делать? Предлагаю всем об этом подумать, всем, кто слушает эту программу.
— Можно отвечу?
— Да, конечно.
— Тут интересная мысль такая, если говорить, вообще, об организации подводной охоты как таковой, то, предположим, есть здесь, Украина богата таким человеком как Олег Ляденко. Он делает колоссальные, колоссальнейшие усилия для того, чтобы подводная охота была на очень высоком уровне. Да? Так ведь? Все это знают?!
— Конечно!
— Но, существует другая такая вещь, как то, корпоративные интересы. И вот, например, совершенно ни для кого не секрет, что рыбаки очень часто не любят подводных охотников. Это же не секрет?! Все об этом знают и очень часто считают, что мы такие негодяи, портим им все рыбалку. Я, ни к этому, я к тому хочу сказать, что в исполнительной и законодательной власти, количество рыбаков представленных, гораздо больше, чем количество охотников, или тех людей, которые представляют интересы, предположим охотников. Подводных охотников и рыболовов, но это несопоставимые вещи, то есть, лобби, которые существуют у рыбаков, гораздо сильнее лобби, которые существуют у подводных охотников. То же самое, на верхушке всей пирамиды находиться наземные охотники, которые именно то лобби, которое существует во всех ветвях власти. Потому, что наземные охотники считается самой элитной, там ну, по некоторым причинам. Так вот получается, что когда Советский Союз был то, подводная охота была, мы ж состояли в обществе охотников и рыболовов. Да?! Ну, подводная охота ДОСААФ была. Мы пользовались теми же правилами и правами, что и рыбаки. Сейчас получается так, что рыбаки от нас отмежёвываться, охотники наземные от нас уже давно отмежевались, и мы остаемся сами по себе. Так вот наше лобби очень слабое. То есть, шансов, что мы выиграем вот такую вот борьбу, скажем, в нашу пользу с рыбаками, гораздо меньше, чем шансов того, что мы проиграем. И поэтому, на мой взгляд, нам нужно находить совместные интересы с рыбаками или наземными охотниками, поскольку у нас в нашем занятии есть и то, и другое, как бы черты и того и другого. Да?! Мы можем найти себе союзников и там, и там. И только в таком ключе мы можем повернуть законодательное поле в нашу сторону.
— Ну, я здесь имею в виду не только людей, которые занимаются охотой и рыбалкой, здесь речь больше идет вообще о защите моря и от излишнего вылова, и от каких-то очень грубых работ, которые там проводятся без соблюдения каких-то там природоохранных норм, ну и всего того, что нас, в общем-то, окружает. Окей, хорошо, не будем отвлекаться, а то мы немножко так удалились от темы. Давай продолжим по сезонам.
— По сезонам, хорошо.
— Мы дошли с тобой до лета.
— До лета, значит, говорим опять же, да, что было в прошлом. В прошлом году, горбыль стайный, горбыль одиночный. Чем дальше в лето, тем он больше не стайный, потом к осени опять стайный, то есть, забиваются группой. Зубарь он всегда можно сказать групповой. Да?! Чаще всего. Дальше, ласкирь — это особая охота, Ласкирь, кстати, считается, у нас давно нет крупного ласкиря, такого чтоб скажем 1,5 кг такого ласкиря уже давно-давно нет. Сейчас ласкирь весь такой, ну не знаю там…
— 200-300 грамм?
— Да, килограмм – это считается уже очень хороший, достойный.
— Я, таких не видел даже.
— Но они бывают. Дальше, как только вода теплеет больше 20 градусов, то есть шанс, уже появляется шанс встретить пеламиду. На пеламиду охота очень интересная, она ни чем не хуже чем любая охота. То есть, она здесь очень напоминает классический вариант охоты в открытом океане по своему азарту и по манере ее ведения. У нас, положим, есть Игорь Колокольцев, который снимает кино сейчас про эту охоту здесь, да и не только Игорь. Снимает именно охоту на пеламиду.
— Да, я видел, выкладывают даже ролики.
— Да, да, да. Так, что и получается, луфарь, опять же, ближе к концу уже лета появляется луфарь, именно хороший луфарь. Который не мелкий, не стребунок, а серьезный такой луфарь. Уже можно стрелять луфаря. Кефаль, когда вода очень теплая кефали нет, она уходит либо глубоко, либо ее просто нет. Цветение воды, тоже, кстати, в цветущей воде ее меньше, она куда-то исчезает. А рябчик, рябчика стало гораздо меньше, просто даже несравнимо, несравнимо меньше стало рябчика. Зато появились такие рыбы, стали уже довольно регулярно наши охотники стреляют дараду – это вселенец средиземноморский, они там разводят ее, она до нас доходит. Бопс появляется, что еще? Угорь, периодически, с регулярностью раз, наверное, за сезон кто-то из охотников берет угря. Вот, это редкие рыбки.
— Ну, и постепенно мы подходим к самому, наверное, любимому времени, да? К осени, да?
— Да, к осени. Вся рыба жирная, вся рыба нагулянная. Вся рыба готовится к зиме, она в основном групповая. Она практически, то есть самая интересная охота, на мой взгляд – это охота, которая связанна с глубиной. Кефаль, просто надо кефаль, пошел, поискал кефаль, но более того, в последнее время так уже не настроишься, надо кефали, пошел и остался ни с чем, потому, что кефали нет. Вот, а так в основном, если говорить об исторической эпохе, скажем так, это за горбыль и зубарь.
— Ну, вообще, вообще осень хорошее время для охоты на черном море, как мне кажется. Во-первых, вода еще теплая, отдыхающие уже все уехали.
— И льда нет.
— Как-то тихо, спокойно на побережье, меньше охотников, а условия все равно остаются очень благоприятными. И в плане погодных условий, и в плане температуры воды, ну и, естественно в плане наличия рыбы.
— Очень интересная охота, когда вода горячая. Получается что вся рыба, у нас такое бывает редко, чтобы термоклин ушел, скажем, глубже 30 метров, но бывает такой период, когда, скажем, как в Средиземке, как вот ты говорил, что, до 20-ти метров рыбы нет, а она глубже 20-ти метров, там еще где-то.
— До 30-ти уже даже говорят, но я, честно сказать, давно не был там, не буду…
— Нет, я имею в виду, что в Черном море у нас рыбы нет. Вот когда теплая вода бывает, вот когда в этом году был, когда прогрев воды был до 26-ти градусов, то рыба, на мелководье, то есть, вообще рыбы не было, и она была вся очень глубоко. И таких мест у нас по пальцам пересчитать. Я хочу сказать еще вот о чем. Что до сих пор, существуют в Крыму места, где есть, вот, такие же, можно сделать кадры, как делает твой брат.
— Ну, он мой не брат, а, скажем так, коллега.
— Коллега, да? Я просто не знал этого. Ну, хорошо, как делает это Михаил Кузнецов. Вот такие вот, такие кадры можно еще сделать, есть пара мест. Но их становится все меньше, меньше и меньше. Вот, а из охоты, из охоты еще, что хочу сказать, что до сих пор существуют места, где есть горбыль. Ну, скажем, в количестве, гораздо большем, чем, там, три-четыре, десятка. Вот, я имею в виду, когда он собирается, не когда он там совсем уже на зимовку идет, именно когда вот он шумит, когда он там барабанит, когда он, вот можно увидеть, за одно погружение, скажем, осенью особенно, да, увидеть можно несколько десятков.
— Скажи, Игорь, а ты, как ты можешь прокомментировать, вот, все эти разговоры о том, что, в районе Крыма, ну, в районе Керченского пролива, ну и вообще периодически в Черном море можно встретить различных рыб, характерных больше для других регионов Мирового Океана. Например, того же тунца.
— Дело в том что, если есть, был такой в советское время автор, ученный Богаров, который, даже написал книжечку такую «Промышленный улов в Черном море». Там раньше, даже самолеты летали в Прикерченский пролив и делали съемку, где тунец идет. И тунцы были, у нас была ловля тунцов. А про тунца могу рассказать историю, которая соответствует городу герою Севастополю, это, сейчас точно год не скажу, но повод, просто рассказываю рыбацкую историю, которая подтверждена фактом. Есть у нас такой охотник Николай Борзенков, он тогда был начинающим охотником, ну как начинающим, с перерывом, он судомеханик, и он когда приходит домой, то уходит на охоту, регулярно, очень удачливый. И вот он рассказывает историю, звонит мне и говорит, я говорит, сегодня стрелял рыбу, тунца, говорит, стрелял. Здоровенного, говорит, тунца. Я говорю: «Да, ладно». А это было не глубоко. Я говорю: «Какая глубина там»? Да, говорит: «Там, метра три, четыре». Я говорю: «Да ладно, какие-то, там, сказки рассказывать. Что это, откуда тунец»? Три, четыре метра, это был июнь месяц, думаю, какой тунец, какое там! Ребята в «Экстриме», он поехал к ребятам в «Экстрим» в магазин, это наш клуб тут местный магазин «Экстрим». Кстати, надо отдать им должное, очень много делают для популяризации подводной охоты. Вот, и рассказывает им ту же историю: «Сегодня стрелял тунца, тунец ушел, гарпун нашел, а тунец ушел». Ну ладно мы так, ну между собой так, если честно говорить, ну, бывает, там, может чо-то привиделось, вот. И в этот же день, рыбаки, а там есть браконьеры-рыбаки, которые ставят сети в районе маяка, Херсонесского маяка, на мысе Херсонес. Вот, в сети три дыры, а четвертый, запутавшийся тунец, если я правильно помню, 22 или 24 килограмма. Так вот, запутавшийся тунец с дыркой в этом самом, в теле. То есть, это был тунец, которого в то утро, а он так и сказал, говорит, три штуки там проходило, в четвертого я с треногой мгновенно разрыв все нет, тунца нет, ничего нет. Дальше, а вот, они взяли тунца на двадцать с чем-то, я не помню, килограммов. То же самое, стрелял в тунца, но не застрелил, человек, который, не заподозрен мною никогда в преувеличение, это Игорь Какоткин. Стрелял в тунца в прошлом году, если я правильно помню, ну, говорит, что в очень крупного, вот, пожалуйста.
— Ну и взял его, да, или просто стрелял?
— Нет, он просто попытался стрельнуть, не увидел.
— В принципе, да.
— Не смог он его взять
— Шансов, в принципе, с таким, с такой рыбой, и с обычной снарягой, в общем-то, никаких.
— Еще наш один охотник, старый из таких ветеранов, это Саша Радашевский, говорит, я, говорит, сегодня видел рыбу, размером с пианино. Он, вообще, очень много ходил в моря и, как бы, имеет, соответствующее образование. Он говорит, ну, это, тунец, говорит, больше нечему быть. Вот, так что, вот, есть такие случаи захода, что есть такие вещи, можно. Дело в том что, все зависит от кормовой базы и как они проскочат Босфор. Вот, если они проскочат Босфор, то, если кормовая база здесь есть, то будут, пеламида же здесь, крупная, есть, бывает крупная.
— Ну, то есть, ты считаешь, что здесь, прям, даже, крупная популяция у нас в Черном море обитает?
— Чего?
— Тунца.
— Тунец — это заходящая рыба, то есть, он заходит из Мраморного моря, проходит Босфор, заходит сюда за рыбой. И все. Как рыба идет, мигрирует рыба сюда и она за ним. То же самое, что делается с крупной пеламидой. Крупная пеламида заходит из Мраморного моря сюда. Вот через Босфор выскакивает сюда и здесь, так же как и луфарь. Единственное, они могут еще зимовать в районе Прибосфорья вот, ну судя по рынкам, того же Синопа, и судя по рынкам того же Стамбула. Но, сам тунец здесь зимовать не будет, температурный режим не тот и кормовая база не та. Они уходят, вот. Поскольку, тунец скоростная рыба, как и пеламида, они легко пересекают эти расстояния смешные, и плюс с учетом этих круговоротов, которые есть в Черном море. Вот, то, что тунец здесь был, это, и он, наверное, может попасться.
— Ну, целенаправленно охотники крымские и севастопольские, пока еще не пытаются его находить и стрелять, да?
— Только пеламиду.
— Ну, хорошо, понял тебя. Окей, время нашего интервью подходит к концу, предлагаю, в заключение провести, такой наш традиционный, небольшой блиц, пробежаться по основным моментам твоей подводной биографии, отвечай, пожалуйста, коротко и по делу. Окей?
— Постараюсь.
— Самая запомнившаяся охота в твоей охотничьей биографии.
— Охота на горбыля на глубине 29 метров, здесь.
— Ну, это какой-то конкретный эпизод? Можешь рассказать, как это было?
— Вот, когда, вот, вы говорили, теплая вода, мы искали рыбу и нигде не находили и, скажем, в районе мыса Айя нашли мы рыбу. Глубина была, между, скажем так, рыба появилась между, 26-тью и 33-мя метрами. Вот это была такая, как бы, средиземноморский вариант черноморского.
— То есть, вы искали, прям ее на такой глубине, да?
— Да, ну конечно, а как иначе? То есть, вот искали, есть совсем не много рельефов в Крыму, где есть скальники, глубже 20-ти метров, или, скажем, около 30-ти метров. Вот, это запомнилось. И второй момент, запомнилось, тоже, это из таких, самых недавних, сравнительно, охот. Это, когда я попал в настоящий рыбий суп, вот уже в наше время, это, скажем так, район (66:20), скажем так, условно. Вот, это когда на глубине (66:25) до 16-ти метров, было представлено все как на съемках Михаила Кузнецова. Вот, справа зубарь, слева горбыль, посередине, там кефаль. И все вот, в одном скальнике. И скальник, кстати, очень напоминает побережье Кавказа. Вот такой и редкий и очень интересный момент тоже. Я даже не ожидал, что вот это, там ничего не говорит о том, что будет выход скальника. Мы случайно туда попали, и это тоже запомнилось из последних охот. Такие очень яркие впечатления. А, ну и яркие очень впечатления — это когда, тоже сравнительно недавно, тоже года четыре, наверно назад, это район ЮБК, южный берег, тоже, скажем условно, когда сотни зубарей. Это тоже было неизгладимое впечатление, когда, то есть, ты вот, за пробег, скажем, полукилометровый пробег, на каждый нырок, я уж не знаю, это та же группа двигалась или не та же, но когда, пару десятков каждый раз в кадре. И, причем, таких, которых, сейчас уже нет. Сейчас исчез, это тоже так интересно, исчез зубарь. Раньше зубарь три килограмма был нормой. А сейчас нет.
— Окей, идем дальше. Твой самый дорогой тебе трофей.
— Самый дорогой трофей — это первый пеленгас, которого я взял. Самый дорогой почему? Я скажу почему. Потому что, получалось так, что я за охоту, наверное, раз наверно там, не знаю, пару десятков, раз я промазал. Я растерялся, когда, это было там конец, ну, начало 90-тых, скажем так. И, когда рыбы было столько, что ты не знал, ты терялся куда стрелять. И вот я помню, когда я попал в крупного пеленгаса, для меня вот это на всю жизнь картина осталась. Это просто как вот он, как получилось, так что я его взял. Банально.
— Хорошо, твое самое большое достижение в подводной охоте.
— Самое большое достижение — это охота, ну, скажем так, между 30-тью и 33-мя метрами, это именно охота. Да охота, осознанная охота между 30-тью и 33-мя метрами.
— Твоя самая большая глубина.
— 35 метров.
— Это на Черном море, да?
— Нет, это Средиземка. На Черном море самая большая глубина 30-31 метр. Все, глубже нет.
— Просто глубже нет рельефа. Кстати, всегда интересно было, никогда не нырял в Черном море на такие глубины, там видимость есть вообще какая-то? На такой глубине?
— Ну, как повезет, если хорошая, то есть, если наверху хорошая видимость, то и внизу будет хорошая. А так темновато.
— Хорошо, дальше. Твоя самая опасная ситуация на подводной охоте.
— Самая опасная — это проход судна над головой. Вот, большого судна над головой.
— Ну, расскажи, как это было.
— Это было, это был район мыса Мартьян, там два случая у меня было, как раз, они были похожие. Один раз я не заметил, как яхта шла, на большом ходу, подштармливало уже, сильный ветер поднялся, и яхта шла на парусах. И просто я на всплытии, мимо прошла, киль прошел, очень впечатлило, именно от неожиданности. Беззвучно, звука нет, а идет киль, причем ход у нее был очень хороший, у яхты. А под судно, это было на Юдане, когда все с буем, естественно, все, как и должно быть, а получилось, так что хорошая моторная яхта, с отдыхающими. Они, почему-то решили поюзать прямо около этого самого буя, и когда я лежал где-то на, ну не знаю, метров там, может 14-15 было, и прямо рядом со мной упал якорь, вот с этой цепью, грохочущей, когда она сложилась, это было, впечатляло. То есть, это было, да ну вот, это было, и потом они. Я всплываю, обычно, в таких случаях, всегда всплываешь по буйку, то есть по, то есть, шансов все-таки меньше, что на буй наедут, и когда они начали отрабатывать винтом, вот это тоже было неприятно, когда на всплытии, то есть, они начали, как бы подрабатывать винтом. Получилось прямо вот рядышком. У меня у товарища ласты срезало в позапрошлом году, винтом, хорошие ласты срезало винтом. У него, к сожалению, он их выбросил, я хотел их в музей забрать, чтоб видели эти ласты, обрубленные ласты (70:52).
— Да, ну это повезло человеку, я не знаю, радоваться надо что.
— А, вообще, по охоте скажу, что самое важное в охоте — это безопасность.
— Ну, то есть, как бы, внештатные ситуации у тебя, если и случаются, то, как правило, из-за каких-то внешних факторов. А не из-за азарта, допустим, да? Или еще чего-то.
— Я считаю что, вот как это, безмозглый или безумный азарт и охота, несовместимы. Подводная охота, несовместимы. Почему, потому что, ну понятно, да, дышать под водой не получается.
— Да, бывают азартные подводные охотники и опытные, да, двух видов только. Все остальные в процессе эволюции.
— Исчезают.
— Исчезают, да.
— Да, да, да.
— Хорошо, твоя мечта.
— Моя мечта — очень хорошо отохотиться в Индонезии.
— Планируешь в Индонезию, да?
— Да, планирую, почему? Дело в том, что там когда-то очень долго работали родители мои и чтобы я там не родился, меня привезли в Нижний Новгород. У меня все время есть мечта попасть в места, моего не родившегося детства.
— Ух, ты! Слушай, ну а планируешь, как ехать, самостоятельно или к Андре или к кому-то из еще?
— У нас, дело в том, что, наши севастопольцы сейчас очень активно ездят по миру. Мы вот сейчас вот, положим, Какоткин с Колокольцевым (72:18), Сергей Безкаравайный, вот в Индонезию, уже год, наверно, я не знаю в каком году ездил, я не знаю. Он там, и у Андре был и еще там, куда-то ездил. Они неплохо сходили, может, снимут, он опытный, такой.
— Кстати. С теми ребятами, которые, сейчас, на Мадейре, вот, очень хотелось бы тоже вот, сделать программу, и порасспрашивать их.
— В январе, они вернуться в январе.
— Ну, окей. Это, так скажем, за кадром вопрос. Хорошо, то есть, с мечтами мы определились. Съездить в Индонезию. А есть ли мечта подстрелить может, какую-нибудь рыбу?
— Нет, я считаю, что любая рыба, то есть, любая охота это вот, это мое глубокое убеждение, любая охота очень интересна. Любая. То есть, все зависит от того с каким настроем. То есть, охота, это, все-таки больше искусство, чем просто добыча рыбы. А искусство, искусству, как и совершенству, нет.
— А есть какие-то вот горизонты, которые бы хотелось достигнуть?
— Да, есть горизонты, мы близки к тому, чтобы поохотиться вот на глубине между 40-ка и 45-тью. Именно поохотиться, не так там раз нырнул, два нырнул, а именно поохотиться. Мы думаем, что это сделаем. Не в этом году, так в следующем. Пока еще позволяют физические возможности.
— Какие интересные и самые такие позитивные хорошие события происходят в Севастопольском подводном сообществе? Скажем так, которые, ты бы хотел выделить.
— Ну, вот скажу то, что мы вот объединились в такой вот, идея у нас родилась, чтобы сделать скульптурную композицию черноморским охотникам. Я думаю, что мы это сделаем, и мы сделаем это вот, ну, постараемся не в следующей пятилетке. Вокруг этой идеи объединилось очень, много охотников. Почему? Потому что это, как бы совсем другой ракурс, вообще жизни подводно-охотничьего сообщества, скажем так. И то, что мы сейчас начали, мы сейчас открыли, вот такую вещь сделали как кино, может вы, я не знаю, знаете, не знаете, знаю, что памяти Владимира Насонова.
— «Семь морей Владимира Насонова», конечно, знаю, я же его сам и выкладывал у нас на «Водолаз-радио».
— Прошу прощения, да я, это моя. Так вот, я хочу сказать, что вокруг этого, тоже, дело в том, что идея такая не то, что. Владимир Насонов — это достойный очень образ, все хорошо, все, но дело уже сделано, дело в том, что у нас очень мало исторических кадров, именно вот нашей подводной охоты, которая была здесь в Советском Союзе. А у нас есть что рассказать, потому что, когда мы смотрим фильмы зарубежные, скажем итальянские, французские, они показывают, эти кадры смотришь сейчас с открытыми глазами. Там, как это было у них, а как это было у нас, нет ничего. Вот, надо собрать это и сделать. Потому что, это история нашей подводной охоты, которая имеет совершенно свою специфику. Вот, от черноморской и, положим, речная, озерная. Которая, очень много энтузиастов есть, которые, всю жизнь этому посвятили. Я считаю, что вот это вот направление, то есть направление трофейное и вот, скажем, направление такое просветительское — это очень важно для развития подводной охоты.
— Ну, вы молодцы, конечно, я очень рад, что вы держитесь, друг друга, помогаете, друг другу, и что у вас есть такое интересное и замечательное сообщество охотников в Севастополе, и фильм замечательный вы сняли. Ну, молодцы. Очень за вас рад, благодарен тебе за сегодняшнее интервью, было приятно вдвойне, и поговорить с интересным человеком, и пообщаться с земляком. Спасибо тебе большое.
— А мы земляки?
— Да, я сам родом из Севастополя, родился и вырос в Севастополе.
— Ну, это очень здорово. Мне приятно.
— Что-что?
— Ну, хочу сказать, что я тоже очень благодарен за предоставленную возможность, от имени всех севастопольских, возьму на себя такую смелость сказать. Слова большой благодарности, вообще, создателям ресурсов «Водолаз-радио». Потому что, мы считаем, что это лучший ресурс сейчас, и главное, что он очень познавателен. Вот это очень важно, то есть, он выполняет функции, которых, больше никто, вот в такой форме, в таком объеме и в таком содержании, не дает. Мы считаем — это очень важно. Очень. То, что вы делаете, мы очень благодарим, за то, что вы есть на белом свете, продолжайте дальше вашу деятельность.
— Спасибо большое Игорь! Все дело в том, что мы просто очень любим подводную охоту, очень любим подводный мир, и все что с этим связано. Любим океан, море, рыбу, охоту, рыбалку. Поэтому, в общем-то, наверное, и пытаемся выразить в своем проекте свое отношение ко всем этим замечательным и прекрасным вещам. Традиционный вопрос: есть ли что-то, о чем мы не спросили, а тебе хотелось бы сказать?
— Да, конечно, в преддверии нового года очень хочется пожелать всем подводным охотникам, в первую очередь, крепкого здоровья, и, самое главное, незабываемых впечатлений, от тех экспедиций и тех погружений, которые будут, надеюсь, и уверен, успешно завершены, в следующем и в дальнейших годах. Всего самого наилучшего всем охотникам. Большого, большого, скажем так, большой-большой части земной.
— Ну, охотники наши, кстати, русскоязычные, они у нас, сейчас, по всему миру. Их много, и они слушают «Водолаз-радио», так что я думаю, твои поздравления, как раз будут к месту. И ко времени.
— Спасибо.
— А, наших слушателей, всех приглашаю задавать вопросы в комментариях к этому выпуску, наверняка мы о чем-то забыли спросить Игоря. Можете спрашивать в комментариях, я надеюсь, Игорь не откажется на них ответить. Всем спасибо, оставайтесь с нами в этом и в следующем году. Это было «Водолаз-радио», Александр Кузнецов и наш гость из Севастополя, Игорь Тамойкин. До следующих встреч. Пока.